С приходом весны узнаём восхищённо
за зиму забытые чары балкона.
Какая ни с чем не сравнимая прелесть
сидеть на балконе в начале апреля!

P.S. Восторженность эта лишь тем знакома,
чья жизнь, в основном-то, проходит дома.

8.04.2024

И вновь в гостях рифмованные строки,
стихами их едва ли назовёшь,
но, если бы не эта молодёжь,
мне было бы довольно одиноко.

Наброски как родитель привечая,
я сравниваю строчки с детворой,
с той детворой, которая порой
и радует тебя, и огорчает.

Им нынче говорю: "Спасибо, дети,
за то, что навещаете не зря,
ведь щедро жизнелюбие даря,
вы держите меня на этом свете!"

6.04.2024

"Та нехай собi, як знають...":
отвлекают, развлекают -
главное опять
утром, днём и даже ночью
строчку новую за строчкой
буду сочинять,
буду сочинять.

2.04.2024

Так оставьте ненужные споры:
как считать нас вдвоём иль втроём,
когда шествуем по коридору
я с женой и к тому же с трудом.

28.03.2024

А если бы мы на досуге решили
заняться шутя переводом фамилий,
тогда б ,не скрывая улыбки, увидели,
как это порой получается здОрово:
вот Гольдберг - такой прозаично-обыденный -
предстал бы ласкающим слух Златогоровым.

17.03.2024

Dylan Thomas (1914 - 1953)

The hand that signed the paper


The hand that signed the paper felled a city;

Five sovereign fingers taxed the breath,

Doubled the globe of dead an halved a country;

These five kings did a king to death.



The mighty hand leads to a sloping shoulder,

The finger joints are cramped with chalk;

A goose's quill has put an end to murder

That put an end to talk.



The hand that signed the treaty bred a fever,

And famine grew, and locusts came;

Great is the hand that holds dominion over

Man by a scribbled name.



The five kings count the dead but do not soften

The crusted wound nor stroke the brow;

A hand rules pity as a hand rules heaven;

Hands have no tears to flow.


Перевод :


Дилан Томас

Рука подписала бумагу

Рука подписала бумагу, и вот уже сдавшимся – плен,
Убитых больше, чем вдвое, от бывшей страны – половины ...
Есть даже на право дышать налог у пяти королей,
Отправивших росчерком лёгким на смерть короля-властелина.

Рука может быть великой, с такой ничто не сравнится,
Хоть в каждом суставе пальцев сидит известковый комок,
Простым гусиным пером она покарает убийцу,
Который карал нещадно тех, кто молчать не мог.

Рука договор подписала и вызвала жар опасный,
Потом саранча налетела, открыв для голода путь;
Рука упивается силой, над смертным любым всевластна,
Она с ним творит, что захочет, стоит лишь имя черкнуть.

Печальный реестр всех мёртвых ведётся пятью королями,
Однако ни вздохи, ни раны не трогают их всё равно ...
Рука предназначена править и жалостью, и небесами,
Но только без слёз и рыданий: плакать рукам не дано.

3

Wings have we,--and as far as we can go,
We may find pleasure: wilderness and wood,
Blank ocean and mere sky, support that mood
Which with the lofty sanctifies the low.
Dreams, books, are each a world; and books, we know,
Are a substantial world, both pure and good:
Round these, with tendrils strong as flesh and blood,
Our pastime and our happiness will grow.
There find I personal themes, a plenteous store,
Matter wherein right voluble I am,
To which I listen with a ready ear;
Two shall be named, pre-eminently dear,--
The gentle Lady married to the Moor;
And heavenly Una with her milk-white Lamb,


Перевод :

Возможность мир увидеть окрыляет :
Казавшееся ранее простым ,
Вдруг обернётся чудом красоты ,
В обычном необычным изумляя .
Не так ли , когда книги открываем ,
Приходят к нам из полной немоты
Мир радости и грусти , мир мечты –
Торжеств и будней хроника живая .
В моих пристрастьях , чтением рождённых ,
Есть образы , чья женственная нежность
Мне грезится во сне и наяву :
Два самых дорогих я назову :
Здесь Леди , Мавру отданная в жёны ,
И Уна с её Агнцем белоснежным .